BACK TO XENOBI

ДАНИИЛ ХАРМС ЛИТЕРАТУРНЫЕ АНЕКДОТЫ У Вяземского была квартира окнами на Тверской бульвар. Пушкин очень любил ходить к нему в гости. Придет - и сразу прыг на подоконник, свесится из окна и смотрит. Чай ему тоже туда, на окно, подавали. Иной раз там и заночует. Ему даже матрас купили специальный, только он его не признавал. "К чему - говорит - такие роскоши!" и спихнет матрас с подоконника. А потом всю ночь вертится, спать не дает. Однажды Гоголь переоделся Пушкиным, пришел к Пушкину и позвонил. Пушкин открыл ему и кричит: "Смотри-ка, Арина Родионовна, я пришел!" Лермонтов хотел у Пушкина жену увезти на Кавказ. Все смотрел на нее из-за колонны, смотрел ... Вдруг устыдился своих желаний. "Пушкин - думает, - зеркало русской революции, а я - свинья". Пошел, встал перед ним на колени и говорит: "Пушкин, где твой кинжал? Вот грудь моя!" Пушкин очень смеялся. Однажды Пушкин стрелялся с Гоголем. Пушкин говорит: "Стреляй первый ты" - Как ты? Нет, я - Ах я? Нет, ты! Так и не стали стреляться. Пушкин сидит у себя и думает: "Я - гений - ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений и Достоевский, царство ему небесное, гений! Когда же это кончится?" Тут все и кончилось. Лев Толстой очень любил детей. Однажды он шел по Тверскому бульвару и увидел идущего впереди Пушкина. Пушкин, как известно, ростом был невелик. "Конечно, это уже не ребенок, это скорее подросток, - подумал Толстой. - Все равно, дай догоню и поглажу по головке". И побежал догонять Пушкина. Пушкин же, не зная толстовских намерений, бросился наутек. Пробегая мимо городового, сей страж порядка был возмущен неприличной быстротой в людном месте и бегом устремился вслед с целью остановить. Западная пресса потом писала, что в России литераторы подвергаются преследованиям со стороны властей. Однажды Лермонтов купил яблок, пришел на Тверской бульвар и стал угощать присутствующих дам. Все брали и говорили: "Мерси". Когда же подошла Наталья Николаевна с сестрой Александриной, от волнения он так задрожал, что яблоко упало к ее ногам (Нат.Ник., а не Алекс). Одна из собак схатила яблоко и бросилась бежать. Александрина, конечно, побежала за ней. Они были одни - впервые в жизни (Лермонтов, конечно, с Нат.Ник., а не Алекс с собачкой). Кстати Александрина ее не догнала. Тургенев, мало того, что от природы был робок, его еще Пушкин с Гоголем совсем затюкали. Проснется ночью и кричит "Мама!". Особенно под старость. Однажды Пушкин решил напугать Тургенева и спрятался на Тверском бульваре под лавкой. А Гоголь тоже решил в этот день напугать Тургенева, переоделся Пушкиным и спрятался под другой лавкой. Тут Тургенев идет. Как они оба выскочат. Лев Толстой очень любил детей. Однажды он играл с ними весь день и проголодался. Пришел к жене. "Сонечка, - говорит, - ангельчик, сделай мне тюрьку". Она возражает: "Левушка, ты же видишь, я "Войну и мир" переписываю. "А-а! - вопит он, - я так и знал, что тебе мой литературный фимиам дороже моего "Я"! И костыль задрожал в его судорожной руке. Пушкин шел по Тверскому бульвару и встретил красивую даму. Подмигнул ей, а она как захохочет: "Не обманывайте, - говорит, - Николай Васильевич! Лучше отдайте три рубля, что давеча в буриме проиграли". Пушкин сразу догадался в чем дело. "Не отдам, - говорит, - дура!" Показал язык и убежал. Что потом Гоголю было. Лев Толстой очень любил детей, а взрослых терпеть не мог, особенно Герцена. Как увидит, так и бросается с костылем, и все в глаз норовит, в глаз. А тот делает вид, что ничего не замечает. Говорит: "О, Толстой!" Однажды Гоголь написал роман сатирический. Про одного хорошего человека, попавшего в лагерь на Колыму. Начальника лагеря зовут Николай Павлович (намек на царя). И вот он с помощью уголовников травит этого хорошего человека и доводит до смерти. Гоголь назвал роман "Герой нашего времени". Подписался: "Пушкин". И отнес Тургеневу, чтобы напечатать в журнале. Тургенев был человек робкий. Он прочитал роман и покрылся холодным потом. Решил скорее все отредактировать. И отредактировал. Место действия он перенес на Кавказ. Заключенного заменил офицером. Вместо уголовников у него стали красивые девушки, и не они обижают героя, а он их. Николая Павловича он переименовал в Максима Максимовича. Зачеркнул "Пушкин", написал "Лермонтов". Поскорее отправил рукопись в редакцию, отер холодный пот и лег спать. Вдруг посреди сладкого сна его пронзила кошмарная мысль. Название! Название-то он не изменил. Тут же, почти не одеваясь, он уехал в Баден-Баден. Однажды Пушкин написал письмо Рабиндранату Тагору. "Дорогой далекий друг, - писал он, - Я Вас не знаю, и Вы меня не знаете. Очень хотелось бы познакомиться. Всего хорошего. Саша". Когда письмо принесли, Тагор предавался самосозерцанию. Так погрузился, хоть режь его. Жена толкала-толкала, письмо подсовывала - не видит. Он, правда, по русски читать не умел. Так и не познакомились. Однажды Достоевскому, царство ему небесное, исполнилось 150 лет. Он очень обрадовался и устроил день рождения. Пришли к нему писатели, только почему-то наголо бритые. У одного Гоголя усы нарисованы. Ну, хорошо. Выпили, закусили, поздравили новорожденного, царствие ему небесное. Сели играть в вист. Сдал Лев Толстой - у каждого пять тузов. Что за черт! Так не бывает! Сдай-ка брат Пушкин, лучше ты! "Я? - говорит, - пожалуйста, сдам". И сдал. Всем по шесть тузов и по две пиковых дамы. Ну и дела. Сдай-ка, ты, брат Гоголь! Гоголь сдал. Ну, и знаете, даже нехорошо сказать, как-то, как получилось. Нет, право слов, лучше не надо! Однажды Достоевский, царствие ему небесное, сидел у окна и курил. Докурил и выбросил окурок в окно. Под окном у него была керосиновая лавка, и окурок угодил как раз в бидон с керосином. Пламя, конечно, - столбом. В одну ночь пол-Петербурга сгорело. Ну, посадили его, конечно. Отсидел, вышел. Идет в первый же день по Петербургу, навстречу ему - Петрашевский. Ничего ему сказал, только пожал руку и в глаза посмотрел со значением. Снится однажды Герцену сон. Будто эмигрировал он в Лондон и живется ему там очень хорошо. Купил он будто собаку бульдожьей английской породы. До того злющий пес - сил нет: кого увидит, на того бросается. И уж если достигнет, вцепится мертвой хваткой - все - можешь бежать, заказывать панихиду. И вдруг, будто он уже не в Лондоне, а в Москве: идет по Тверскому бульвару, чудище свое на поводке держит, а навстречу Лев Толстой ... И надо же, тут на самом интересном месте пришли декабристы и разбудили. Однажды у Достоевского засорилась ноздря. Стал продувать - лопнула перепонка в ухе. Заткнул пробкой - оказалась велика, череп треснул. Связал веревочкой - смотрит, рот не открывается. Тут он проснулся в недоумении, царство ему небесное. Лев Толстой очень любил детей. За обедом он им все сказки рассказывал для поучения. Бывало, все уже консоме с паштетом съели, профитроли, устриц, бланмаже, пломбир, - а он все первую ложку супа перед бородой держит, рассказывает. Мораль выведет - и хлоп ложкой об стол! Лев Толстой очень любил детей. Утром проснется, поймает кого-нибудь и гладит по головке, пока не позовут завтракать. Достоевский, царство ему небесное, страстно любил жизнь. Она его, однако, не баловала, поэтому он часто грустил. Те же, кому жизнь улыбалась (например, Лев Толстой) не ценили этого, постоянно отвлекались на другие предметы. Например, Лев Толстой очень любил детей. Они же его боялись. Они прятались от него под лавку и шушукались там: "Ребя, вы этого дяденьку бойтесь. Еще как трахнет костылем!" Дети любили Пушкина. Они говорили: "Он веселый! Смешной такой!" И гонялись за ним босоногой стайкой. Но Пушкину было не до детей. Он любил один дом на Тверском бульваре, одно окно в этом доме... Он мог часами сидеть на широком подоконнике, пить чай, смотреть на бульвар ... Однажды, направляясь к этому дому, он поднял глаза и на своем месте увидел себя! С бакенбардами, с перстнем на большом пальце! Он, конечно сразу понял, кто это. А вы? Однажды Лев Толстой спросил Достоевского, царствие ему небесное: - "Правда, Пушкин плохой поэт? - Неправда, - хотел ответить Достоевский, но вспомнил, что у него не открывается рот с тех пор, как он перевязал свой треснувший череп, и промолчал. "Молчание - знак согласия" - сказал Толстой и ушел. Тут Достоевский, царствие ему небесное, вспомнил, что все это ему приснилось в сне. Но было уже поздно. Гоголь читал драму Пушкина "Борис Годунов" и приговаривал: "Ай, да Пушкин! Действительно, сукин сын!" Лев Толстой очень любил детей. Бывало, привезет в кабриолете штук пять и всех гостей оделяет. И надо же - вечно Герцену не везло: то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщиться - схватит костыль и трах по башке! Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришел в гости к Вяземскому. Взглянул случайно в окно и видит - Толстой Герцена костылем лупит, а кругом девушки стоят, смеются. Он пожалел Герцена и заплакал. Тогда Вяземский понял, что перед ним не Пушкин. Гоголь только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него совести вовсе не было. Однажды невесту в карты проиграл. И не отдал. Достоевский пошел в гости к Гоголю. Позвонил. Ему открыли "Что вы, - говорят, - Федор Михайлович, Николай Васильевич уже лет пятьдесят как умер". "Ну и что ж, - подумал Достоевский, царствие ему небесное, - я ведь тоже когда-нибудь умру". Лев Толстой жил на площади Пушкина, а Герцен - у Никитских ворот. Обоим по литературным делам часто приходилось бывать на Тверском бульваре. И уж если встретятся - беда: погонится и хоть раз врежет костылем по башке. А бывало и так, что впятером оттаскивали, а Герцена из фонтана водой в чувство приводили. Вот почему Пушкин к Вяземскому-то в гости ходил, на окошке сидел. Так этот дом потом и назвали - дом Герцена. Лермонтов собак любил. Еще он любил Наталью Николаевну Пушкину. Только больше всего он любил самого Пушкина. Читал его стихи и всегда плакал. Поплачет, а потом вытащит саблю и давай рубить подушки! Тут и любимая собака не попадайся под руку - штук сорок так-то зарубил. А Пушкин ни от каких стихов не плакал. Ни за что. Однажды Гоголь переоделся Пушкиным, сверху нацепил львиную шкуру и поехал на маскарад. Достоевский, царствие ему небесное, увидел его и кричит: "Спорим, что это Лев Толстой! Спорим, это Лев Толстой". Лермонтов был влюблен в Наталью Николаеву Пушкину, но ни разу с ней не разговаривал. Однажды он вывел собак погулять на Тверской бульвар. Ну, они, натурально визжат, кусают его, всего испачкали. А тут - она навстречу с сестрой Александриной. "Посмотри, - говорит, - машер, охота некоторым себе жизнь осложнять! Уж лучше детей держать побольше!" Лермонтов аж плюнул про себя. "Ну и дура, - думает, - мне такую даром не надо!" С тех пор и не мечтал больше увезти ее на Кавказ. Лев Толстой очень любил играть на балалайке (и, конечно, детей). Но не умел. Бывало, пишет роман "Война и мир", а сам думает: тен-дер-день-тер-день-день-тень! ... Или: брам-прам-дам-дарарам-пам-пам! Однажды Чернышевский видел из окна своей мансарды, как Лермонтов вскочил на коня и вскрикнул: "В пассаж!" - "Ну и что же, - подумал Чернышевский, - вот Бог даст, революцию будет, тогда и я так-то крикну". И стал репетировать перед зеркалом, повторяя на разные манеры: "В ПАССАЖ... В пасСАЖ!!! в ПасССССажжж...!!! Счастливо избежав однажды встречи со Львом Толстым, идет Герцен по Тверскому бульвару и думает: "Все же жизнь иногда прекрасна". Тут под ноги ему - огромный черный котище - и враз сбивает с ног! Только встал, отрясает с себя прах - налетела свора черных собак, бегущих за этим котом, и вновь повергает на землю. Вновь поднялся будущий издатель "Колокола" - и видит: навстречу на вороном коне гарцует сам владелец собак, поручик Лермонтов. "Конец, - мыслит автор "Былого и дум", - сейчас они разбегутся - и ..." Ничуть не бывало. Сдержанный привычной рукой, конь строевым шагом проходит мимо, и только он уже миновал Герцена, размахивается хвостом и - хрясь по морде! Очки, натурально, летят в кусты. Ну это еще полбеды, - думает бывший автор "Сороки-воровки", отыскивает очки, водружает себе на нос - и что видит посреди куста? Ехидное улыбающееся лицо Льва Толстого! Но Толстой ведь не изверг был. "Проходи, - говорит, - проходи, бедолага", - и погладил по головке. Николай 1 написал стихотворение на именины императрицы. Начинается так "Я помню чудное мгновенье..." И тому подобное дальше. Тут к нему пришел Пушкин и прочитал. А вечером в салоне у Зинаиды Волконской имел через них большой успех, выдавая, как всегда за свои. Что значит профессиональная память у человека была. А вот утром, когда Александра Федоровна кофие пьет, царь-супруг ей свою бумажку подсовывает под Ее блюдечко. А она ему: "Ах, какая прелесть! Где вы взяли? Это свежий Пушкин!" Шел Пушкин по Тверскому бульвару и увидел Чернышевского. Подкрался и идет сзади. Мимо идущие литераторы кланяются Пушкину, а Чернышевский думает - ему. Радуется. Достоевский прошел - поклонился, Помяловский, Григорович - поклон, Гоголь прошел - засмеялся так и ручкой сделал привет - тоже приятно. Тургенев - реверанс. Потом Пушкин ушел к Вяземскому чай пить. А тут навстречу Толстой - молодой он еще был, без бороды, в эполетах. И не посмотрел даже. Чернышевский потом написал в дневнике: "Все писатели хорошие, а Толстой - хам. Потомушто графф". Лев Толстой очень любил детей и писал про них стихи. Стихи эти списывал в отдельную тетрадку. Однажды после чаю подает эту тетрадку жене: "Гляньте, Софи, - правда, лучше Пушкина?" - а сам сзади костыль держит. Она прочитала и говорит: "Нет, Левушка, гораздо хуже. А чье это?" Тут он ее костылем по башке - трах! С тех пор во всем полагался на ее литературный вкус. Однажды Достоевский, царствие ему небесное, поймал на улице кота. Ему надо было живого кота для романа. Бедное животное визжало, хрипело и закатывало глаза, потом притворилось мертвым. Тут он его отпустил. Обманщик укусил бедного в свою очередь писателя за ногу и скрылся. Так остался невоплощенным лучший роман Федора Михайловича, царство ему небесное, "Бедные животные". Про котов. Достоевский, царство ему небесное, тоже очень любил собак, но был болезненно самолюбив и это скрывал (насчет собак), чтобы никто не мог сказать, что он подражает Лермонтову. Про него и так уже много чего говорили. Однажды Гоголь шел по Тверскому бульвару (в своем виде) и встретил Пушкина. "Здравствуй, Пушкин, - говорит, что ты все стихи да стихи пишешь? Давай вместе прозу напишем" "Прозой только ... хорошо", - возразил Пушкин.